Противостояние рока и ВИА не носит в книге Кирилова драматический характер. Более того, автор с иронией, но без злобы рассказывает об уникальном музыкальном коллективе «Калинка», где «старые песни далеко не лучших советских композиторов» исполняли звезды Ленинградского рок-клуба — Эдмунд Шклярский («Пикник»), Андрей Васильев («Россияне», ДДТ), Валерий Кирилов («Джунгли», «Зоопарк») и др. Кирилов пишет: «Сейчас я с удивлением понимаю, что даже напыщенные официозно-комсомольские песни времен застоя, исполняемые обезьяньими ВИА, были талантливы. По-своему, конечно, по-своему. Профессиональным музыкантам плохо жилось в то время: или кабак — или официоз. Но могло и повезти, как мне». Идея создателей «Калинки» состояла в том, чтобы «взять современных, думающих музыкантов, желательно более-менее известных, одеть их в обезьяньи костюмчики и… упросить их играть полный бред типа «Аленушки, Натальюшки, не промочите ног»». С этим же коллективом сотрудничал и композитор Сергей Касторский, впоследствии автор песни «Зайка моя».
Или такая сцена: «…Майк, Цой, Буйнов и я стояли в служебном буфете «Лужников» во время совместного концерта. Буйнов рассказал какую-то байку (он на это дело мастер), я же в ответ поведал ему о том, как ЗОО участвовал в совместном концерте с Глызиным — бывали в те времена такие чудеса,— где выступал парень, загримированный под Буйнова, а поскольку «Веселые ребята» тогда только разошлись и вместе не играли, то я стоял в полном недоумении от увиденного глюка».
Виктор Цой на страницах книги возникает не раз, тем более что Валерий Кирилов барабанил на ранних записях «Кино», выпущенных впоследствии под обложкой альбома «Неизвестные песни», мастер-фонограмма которого была предметом многолетних споров правообладателей.
Но самая большая звезда «Жизни в «Зоопарке»» — это, конечно, Майк Науменко. Валерий Кирилов пишет о своем боссе много и вдумчиво. Боясь взять на себя слишком много, барабанщик все же допускает мысль о том, что по-настоящему понимал Майка. Тем более что Майк сам говорил, что они с Кириловым «похожи».
Несмотря на успех у публики, Майк в самые что ни на есть революционные годы — во второй половине 1980-х — перестал получать удовлетворение от творчества: «Он постоянно метался: сочинял — рвал, сочинял — рвал. Искренний патриот, Майк никак не мог понять, как можно приноровиться к переменам, которые ведут к явному развалу империи. Внешне аполитичный Майк имел собственные (и весьма странные) взгляды на многие волновавшие нас проблемы. С безжалостной четкостью я осознал тогда: Майк не принимает время, а время не принимает его. «Всё, дальше — финишная прямая»,— подумал я».