Новый балет по Шекспиру в Большом театре
На Новой сцене Большого театра состоялась мировая премьера двухактного балета Юрия Красавина «Буря» в постановке Вячеслава Самодурова. В хитрых сплетениях шекспировского сюжета и балетных комбинаций разбиралась Татьяна Кузнецова.
Надо сказать, балетный театр присвоил эту мрачную сказку 190 лет назад. Но не Россия. Единственная романтическая «Буря» прогремела в Петербурге в 1838 году: ее, под названием «Миранда, или Кораблекрушение», поставил Филиппо Тальони для своей знаменитой дочери. Зато остальной балетный мир осваивал «Бурю» бурно (в основном пользуясь сборной или симфонической музыкой): с 1974 года ее ставили 13 раз. В том числе такие знаменитости, как Рудольф Нуреев и Морис Бежар, в 67 лет исполнивший роль Просперо в своем балете «Король Лир — Просперо». Дочь Просперо Миранда, понятно, в этих версиях отошла на второй план; хореографы преимущественно развивали темы злодейства, отмщения, тирании и всепрощения. Но, судя по тому, что ни одна из версий не укоренилась на балетных подмостках столь же устойчиво, что и разнообразные «Ромео и Джульетты», художественных бурь эти постановки не вызвали.
Большой к «Буре» готовился основательно. Лучший хореограф России Вячеслав Самодуров сам выбрал пьесу и композитора — с Юрием Красавиным он уже работал не раз, их одноактная бессюжетная «Танцемания» (2021) в Большом прошла триумфально. Пьесу Шекспира они интерпретировали по-разному (хореограф центром спектакля считал Просперо, композитор же акцентировал любовную линию), в итоге Юрий Красавин сдался: исключил из балета сантименты, сделав акцент на ритмическую структуру, к тому же вопреки обыкновению обошелся без музыкальных цитат и стилизаций — в партитуру он протащил лишь темы бетховенской Сонаты №17, прозванной как раз-таки «Буря». Зато в числе прочих оригинальностей сымитировал в оркестре разудалую волынку: подобие шотландской жиги стало основой самой сложной сцены этого насквозь танцевального спектакля, в котором, как ни парадоксально, героям явно не хватает танцев.
В первую очередь главному — Просперо. «Может, вообще все, что происходит,— его фантазии»,— признался хореограф в интервью (см. “Ъ” от 3 июля), и в таком случае невнятность второстепенных сюжетных линий получает объяснение. Однако и сам Просперо, даже в исполнении Дениса Савина, одного из лучших актеров Большого, выглядит как-то несерьезно. Особенно когда занимается магией: делает «защитные» или «запретные» пассы руками, оттягивает на невидимом канате Миранду от возлюбленного или, «соскребая» с тела заклинание (торс, руки и ноги героя покрыты иероглифами — собственно, это и есть волшебные «книги Просперо»), «швыряет» его в сторону оппонента. Собственных монологов у него нет, диалоги в танец не развиваются, а единственная танцевальная истерика с трамплинными прыжками и размахиванием рук случается в конце первого акта после нарочито комичного эпизода на авансцене, когда четверка потерпевших кораблекрушение, почти неразличимых в своих черных «возрожденческих» нарядах (художник по костюмам Игорь Чапурин), строит рожи и активно жестикулирует в круглых рамах-иллюминаторах. Можно лишь догадываться, что среди этих клоунов находится брат Просперо — злодей-узурпатор, но в любом случае пластическое негодование всемогущего мага выглядит стрельбой по воробьям. В результате Просперо, почти не сходящий со сцены, но лишенный права танцевального голоса, оказывается на обочине балета.
Естественным образом на первый план выдвигаются Миранда (Маргарита Шрайнер) и Фердинанд (Алексей Путинцев): у них три дуэта, вариации и масса трюковых фрагментов, похожих на классическую коду,— традиционными классическими конструкциями хореограф принципиально не пользуется, однако дает артистам продемонстрировать прыжково-вращательную виртуозность (и в исполнении усложненных пируэтов, антраша, двойных ассамбле, разнообразных туров в воздухе Алексей Путинцев практически безупречен). Но главными персонажами молодые влюбленные все же не становятся: в первом акте спектакля они, зомбированные Просперо, кажутся лишенными воли марионетками, во втором, поглощенные сугубо балетными задачами,— просто классическими премьерами. Надежда на «духа воздуха» Ариэля оказывается тщетной: он тоже много прыгает и вертится, но как-то «набегами», прорезая драматическое действие или общий танец; и даже Вячеслав Лопатин, самый одаренный — пластически и технически — премьер Большого, не в состоянии сделать эту партию ролью. Драма же Калибана (Игорь Горелкин) оборачивается комедией: запоминаются не его зависающие прыжки с прогибом и не наглядная иллюстрация конфликта с Просперо, а сценки с пропойцами Тринкуло и Стефано в духе незабвенного драмбалета.
В итоге кульминацией сюжетного спектакля оказывается дивертисмент в честь помолвки молодых. Тут мастер бессюжетных балетов Самодуров словно обретает свободу: Миранда и Фердинанд, Ариэль, три богини, три пары духов-солистов, девять пар кордебалета демонстрируют дивное разнообразие рисунка и хореографии. Редко используя танцы в унисон, хореограф расчленяет пространство «шестерками», «тройками», «двойками» и каждый мини-ансамбль наделяет собственной темой-комбинацией. Богиням доверены вариации, без зазора перетекающие одна в другую, а прима и премьер, отнюдь не теряясь в этом многоголосии, получают возможность поразить зрителей изысками техники — вся сцена поставлена чрезвычайно динамично. На фоне этого блистательного дивертисмента сюжетные и режиссерские неувязки кажутся не столь уж значимыми. Да, внятно рассказать историю балетмейстеру не удалось, зато получилась фирменно искрометная хореография.
К тому же «Буря», скорее всего, последняя мировая премьера Большого. По крайней мере, в этом десятилетии. Это при гендиректоре Урине театр за 13 лет представил их больше дюжины. Теперь власть переменилась. Судя по многолетней ситуации в Мариинском театре, гендиректор Гергиев не любит тратить время, силы и деньги на балет, а тем более заказывать новые партитуры. Планы свои он обнародовать тоже не любит: Большой театр впервые за два с лишним десятилетия не рассказал, что ждет зрителей в следующем сезоне. Однако молва доносит: роль «новинок» сыграют «Спящая красавица» в редакции Юрия Григоровича 1974 года рождения и «Чиполлино» Генриха Майорова, впервые появившийся в афише Большого в 1977-м.