«Она не из тех, кого трахнешь и забудешь, она другая»,— объясняет герой Джо Пеши своему брату Джейку Ламотте, заглядевшемуся на блондинку у муниципального бассейна, в «Бешеном быке».
С идеей экранизировать автобиографическую книгу Джейка Ламотты, чемпиона мира в среднем весе, также известного, как Бешеный бык из Бронкса, Де Ниро приходил к Скорсезе несколько раз еще в середине 1970-х и каждый раз слышал в ответ категорическое «нет». В 1979-м пристрастившийся к кокаину режиссер попал с передозировкой в больницу, где, лелея самые мрачные мысли, пролежал больше месяца. Тогда-то Де Ниро и удалось наконец убедить товарища в необходимости взяться за этот сложнейший со всех точек зрения материал. В интервью Скорсезе говорит, что никогда не интересовался боксом. Но «Бешеный бык» — очевидным образом кино не про бокс. История Джейка Ламотты — это история параноидального безумца, силой завоевавшего чемпионский титул и от слабости потерявшего и золотой пояс, и любовь, и уважение близких, и себя самого. А причиной всему стала женщина — хичкоковская блондинка юного возраста по имени Вики (Кэти Мориарти), которую Ламотта полюбил с первого взгляда, долго добивался, а покорив, принялся истязать морально и физически, как не мучил никого из соперников на ринге. Секс как запретный плод, как грязь, что невозможно смыть, и до «Бешеного быка» неоднократно возникал в творчестве Скорсезе. Воспитанный в католической вере до Второго Ватиканского собора, зачитывавшийся Балтиморским катехизисом, Скорсезе передал своим героям двойственное, глубоко болезненное отношение к женщине, которая может быть либо Мадонной, либо блудницей, иного не дано. Вслед за Джей Аром из «Кто стучится в дверь мою?» и Чарли из «Злых улиц» Джейк Ламотта боготворит Вики, пока та не уступила его притязаниям, а разделив с ней постель, начинает ее презирать — ведь если она переспала с таким ничтожеством, как он, значит, она точно пойдет по рукам (и каким рукам — вокруг одна шваль) и станет спать с каждым. Невозможность любви, а значит, и счастья за невозможностью доверия — прежде всего к самому себе, веры в себя — превращает их брак в Голгофу. С той же подозрительностью, граничащей с сумасшествием, Джейк обращается и с младшим братом, которого в итоге обвиняет в интрижке с Вики, да вообще со всеми вокруг — от агентов до журналистов, от рефери до тренеров. Де Ниро почти год провел в спортивном зале, все бои — а их в фильме девять — они со Скорсезе расписали по кадрам, придумывая каждое движение, каждый удар, словно режиссировали не матч, а классический балет. В «Бешеном быке» время нелинейно, повествование скачет от прошлого к будущему, усугубляя горький вкус поражения. Де Ниро пришлось набрать серьезную массу: молодой Ламотта у него постоянно мечется, останавливаясь лишь в те моменты, когда его осеняет очередная подозрительная мысль, а постаревший и погрузневший похож на Франкенштейна, на сломанную ребенком игрушку, он безусловно хорохорится и похлопывает себя по увесистым ляжкам, но гора мышц превратилась в клочковатую вату. Сколько бы Джейк ни повторял, вспоминая последний бой с Робинсоном,— я не лег,— и он и окружающие знают, что уже лет двадцать Ламотта на полу, и никто не ведет отсчет. Это не нокдаун, это нокаут. «Бешеный бык» — апология мачизма, доведенного Скорсезе с Де Ниро до абсолюта, а значит, до абсурда. Хороший мужчина — тот, кто тебя не убьет. И в этом смысле Ламотта скорее хорош, ведь он не убил Вики — на протяжении всего фильма он борется с этим импульсом, ведя бой с тенью.
За роль Ламотты Де Ниро получил свой второй «Оскар», «Бешеный бык» неоднократно фигурировал на первом месте в списках лучших фильмов 1980-х, что помогло Скорсезе оправиться от неудачи с «Нью-Йорк, Нью-Йорк», очень важной для него картины, в которой Де Ниро сыграл в паре с Лайзой Миннелли типичного участника биг-бенда, популярного в 1940-1950-е годы. И по сей день Скорсезе страшно обижается, когда «Нью-Йорк, Нью-Йорк» опрометчиво называют мюзиклом. Билли Уайлдер, объясняя, что такое мюзикл, говорил: мюзикл — это фильм, в котором люди начинают петь, когда ты от них ничего подобного не ожидаешь. Возможно, мюзиклом «Нью-Йорк, Нью-Йорк» стал в трехчасовой режиссерской версии, но в том варианте, что зрители смотрели в 1970-х,— это история любви двух людей, любви не наученных и воспринимающих самое прекрасное чувство на свете как помеху на пути к творческой реализации. Де Ниро играет Джимми, талантливого саксофониста со склонностью к мошенничеству любого рода, в том числе и в любви. Миннелли — Франсин, звезду биг-бенда, которой удача улыбается шире, чем Джимми, и вскоре их брак, заключенный по инерции зимним вечером в какой-то глуши, где они только что отыграли концерт, превратится в бесконечное соперничество и вражду композитора и исполнителя, мужчины и женщины, того, кто любит, и того, кто позволяет себя любить. Де Ниро тут показательно инфантилен, неуравновешен, завистлив, авторитарен, попросту несправедлив. Несмотря на лирическую концовку, нагло обманывающую зрителя,— он все же позвонил, она все же согласилась с ним встретиться — перед нами сцены из супружеской жизни, настоящая драма характеров и судеб с той лишь разницей, что за кадром все время залихватски играет джаз. В сцене, предвосхищающей их развод,— в роддоме, когда Миннелли приходит в себя на больничной койке, Де Ниро разбивает ее мечты и наши сердца одной лишь фразой, признаваясь, что не пошел смотреть на новорожденного сына. Сказав это, он покидает палату, Миннелли остается наедине с собственным горем. Эби Уайт, впрочем, предупреждал: никогда не приезжайте в Нью-Йорк, если вы несчастливы.
Наверное, величайшей историей любви, сыгранной Де Ниро, многие сочтут «Однажды в Америке», но камерный и провалившийся в прокате фильм 1984 года Улу Гросбарда «Влюбленные» способен по части мелодраматизма составить шедевру Серджо Леоне достойную конкуренцию. У Гросбарда, с которым Де Ниро сотрудничал еще и на «Тайнах исповеди» (1981), наш герой в кои-то веки перевоплотился в честного труженика и примерного семьянина Фрэнка Рафтиса. Фрэнк живет, как и полагается добропорядочному буржуа, в уютном пригороде, каждое утро садится в поезд до Гранд-Сентрал, чтобы однажды, в сочельник, столкнуться в переполненном книжном с Молли (Мерил Стрип), замужней художницей, недавно потерявшей ребенка и регулярно посещающей город, чтобы увидеться с больным отцом. «Влюбленные» — кино для взрослых в том смысле, что оно напрочь лишено сильных страстей, зато повествует о глубоких чувствах, что водятся в тихом омуте сорокалетней, давно устаканившейся жизни. Молли разочарована, Фрэнк не то чтобы счастлив, скорее доволен, просто обоим нужно больше внимания и понимания. Так начнутся их отношения, невинные, словно за окном Нью-Йорк Эдит Уортон и Генри Джеймса, а не Говарда Стерна и Мадонны. Самая трогательная сцена, пожалуй, та, в которой Де Ниро спрашивает у своего искушенного в интрижках товарища Эда (Харви Кейтель),— в этот момент они находятся в спортзале: скажи, я симпатичный? Кейтель усмехается, а Де Ниро неуверенно и печально разглядывает себя в зеркале. Он чувствует вину — допустив мысли о другой, он уже предал жену — и одиночество. Ему страшно сойти с поезда раз и навсегда. Ему страшно оставаться на своем месте.
Век насилия
Тридцать лет Де Ниро воплощал на экране эмигрантов, чьих родителей история гоняла по географии, будто на экзамене, и главный вопрос звучал так: к доске тебя вызывают или хотят поставить к стенке? Если первое поколение со всей очевидностью с ответом справилось, следующее, как казалось, уже выбирало не между жизнью и смертью, а между печалью и радостью, богатством и бедностью, законом и «понятиями», кто мы — твари дрожащие или «умники», они же «славные парни»?
Судьба, в общем, склонна к морализаторству, поэтому итог якобы сильных духом героев Де Ниро неутешителен — разбитые мечты, сломанные жизни, не своя смерть. К концу 1990-х Де Ниро переиграл всех гангстеров Маленькой Италии, всех решал у них на службе, всех одиночек, двинувшихся разумом, всех солдат, так и не вернувшихся с войны. ХХ век закончился, и хоть в его послужном списке была уже картина, прямолинейно названная Бернардо Бертолуччи именем истекшего столетия, требовалось совершить попытку сочинить делу жизни оригинальный постскриптум. Таковым неожиданно стала комедия 1999 года про мафиозного босса Пола Витти, страдающего паническими атаками, а значит, нуждающегося в психотерапевте. «Анализируй это» Гарольда Рамиса вышел в прокат, когда уже закончился показ первого сезона «Клана Сопрано», сюжет которого идентичен, однако созданный Дэвидом Чейзом эпос лишь отчасти высмеивает криминальную мифологию, деконструируя ее в постмодернистском ключе, скорее оплакивает конец эпохи и вообще больше вдохновляется экзистенциализмом Камю, чем бульварным чтивом Пьюзо. «Анализируй это» стал асимметричным ответом «Сопрано», сконцентрировавшись на задорных шутках над донами и их окружением. Пол Витти, наверное, единственная удачная комическая роль Де Ниро, все последующие 20 лет вынужденно или по халатности снимавшегося в сомнительных комедиях или откровенных фильмах категории Б, за вычетом пары появлений у Дэвида О. Расселла и, конечно «Джокера» (2019) Тодда Филлипса, старательно копирующего дух «Таксиста», а самого Де Ниро определившего исполнять кавер на «Короля комедии». В «Анализируй это» наш герой смеется над собой прежним, искренне и от души полагая, что уже никогда не вернется туда, где опасен был когда-то.
Однако в 2019-м, спасибо Netflix, они со Скорсезе умудряются совершить путешествие по волнам памяти, выискивая утраченное время, чтобы провести его ревизию и работу над ошибками. Решение омолодить героев Де Ниро и Аль Пачино при помощи компьютера выглядело и в прямом и в переносном смысле сомнительно — от вида двух священных монстров, подвергшихся волшебному лифтингу, становилось почти нехорошо. Но сказка о потерянном времени в исполнении Скорсезе доказала правоту затертой до пошлости максимы поэта: язык старше времени и пространства, то есть главнее. «Ирландец» снят по роману «Я слышал, ты красишь дома» Чарльза Брандта о Фрэнке Ширане, простом водителе грузовика, ставшем киллером в мафиозной структуре, на совести которого среди прочего загадочное исчезновение главы профсоюза Джимми Хоффы (Аль Пачино).
«Ирландец» представляет собой колоссальный флешбэк на пролетевшую жизнь: Ширан вспоминает давно минувшие дни и так и не найденные трупы, лежа при смерти в больнице. Время действия — 1976-й, в кинотеатрах идет последний фильм Джона Уэйна «Самый меткий». Был ли самым метким Ширан — неизвестно. Точно самым исполнительным. И напрочь лишенным сантиментов. Однако то, что не было прочувствовано в прошлом, настигает его в настоящем. Жертвы наконец-то получают слово. Первый из них Хоффа, к которому, как теперь понимает Ширан, он где-то даже испытывал симпатию. Среди жертв фигурирует и его жена, умершая от рака легких: она столько курила, чтобы клубы дыма заслонили от нее правду о собственном муже. Ширан вспоминает, как после ее смерти, убирал по всему дому пепельницы.
Скорсезе говорит, что во многом этот фильм о поколении их с Де Ниро отцов. Оба ушли в 1993-м, долго перед тем болели, Де Ниро навещал Скорсезе-старшего в больнице, и те встречи нашли отражение в финале «Ирландца», в котором и автор и исполнитель наглядно демонстрируют горькое разочарование в героях, которых играли и снимали долгие годы. Вся эта анатомия насилия не вызывает у них, как прежде, апофатического восторга, лишь отвращение, может быть, жалость — о загубленных жизнях — и убитых и убийц. «Ирландец» — не что иное, как прощальный салют на могиле, похороны с формальными почестями.
Окончательный приговор столетию Скорсезе с Де Ниро, пригласив в команду относительного юнца Ди Каприо, вынесли в этом году, показав на Каннском фестивале «Убийц цветочной луны», в сравнении с которыми «Ирландец» кажется байкой из склепа. Никогда прежде режиссер и его любимый соавтор — возможно, величайший актер из ныне живущих — не говорили с экрана с такой рассудочной жестокостью о человечестве как виде, о белой расе, что в этом виде доминировала столько столетий. Убийцы не заслуживают ни понимания, ни снисхождения, а человек, как утверждает история, рассказанная в этом шедевре, рожден не летать и не ползать, а убивать — без суда и следствия, причем ради низменной наживы.
Де Ниро тут патриарх строя, при котором ничего кроме подлости и мерзости никогда не творилось. До самого финала он не признает содеянного, искренне полагая, что человек человеку волк, а значит, прав тот, кто нападает первым. Считают ли Скорсезе с Де Ниро, что провалилась именно американская нация, или же ставят целой планете ноль, или же думают о своей ответственности за демонов коллективного бессознательного ХХ века,— решат зрители в октябре. Но лучшей точки в истории, которую они рассказывали столько лет, не придумаешь: вина и одиночество — вот удел тех, кто, неважно во имя чего, наделил себя правом решать и забирать чужие жизни.