на фестивале визуального театра в Таллине
В Таллине прошел традиционный ежегодный международный фестиваль визуального театра TREFF. Его главным событием, по мнению Эсфири Штейнбок, стал показ спектакля «Chayka» по мотивам чеховской «Чайки».
Фестиваль TREFF проходил в тринадцатый раз, и чертова дюжина действительно обновила все, что можно. Во-первых, это первый полноценный фестиваль после пандемии. Во-вторых, и он сам, и театр, который его когда-то придумал, поменяли свой профиль. Таллинский кукольный театр с недавних пор называется Молодежным театром — и фестивалю было бы странно оставаться «кукольным»: теперь он называется фестивалем визуального театра. Многие кукольники на эти метаморфозы обижаются: мол, вроде бы прошли времена, когда названия «кукольный» театры стеснялись и стремились любой ценой выпрыгнуть из мнимой детской «резервации». Так или иначе на TREFF в первую очередь все-таки собирается международное сообщество кукольников, и сам фестиваль по формату — не столько «праздник для города», сколько шоу-кейс для профессионалов: всего за четыре дня перед публикой должны «промелькнуть» полтора десятка спектаклей, а такое под силу выдержать только опытным зрителям.
В такой спешке размышлять над тем, где сегодня проходят границы между визуальным театром, «театром объектов», театром кукол, театром куклы и актера, да и нужно ли их искать вообще,— попросту некогда. Авторы программы, переименовав фестиваль, словно сразу же себя и опровергают, предлагая постановки самых разных жанров и форматов: от музыкально-световой инсталляции до современного танца, от неизбежного кукольного представления «для самых маленьких» до старой доброй клоунады. В последнем жанре одни из лидеров по традиции — британцы. Два умелых клоуна, Дик Дауни и Эдам Блейк, показали в Таллине забавный спектакль «Клоунофобия», зажигательное представление для всех возрастов. Хотя, возможно, детей бы лучше и вывести из зала минут за десять до финала, потому что в конце спектакля клоуны зачем-то разоблачались догола и стали неистово танцевать, демонстрируя далеко не спортивные телесные формы.
Наверное, это был символический жест освобождения, потому что по сюжету герои никак не могут начать свое же представление и все время сверяются с навязанным им невидимым режиссером сценарием. Ловко манипулируя простыми картонными декорациями, два шутника демонстрируют изрядное мастерство — им, кажется, ничего не стоит вовлечь в игру зрительный зал, вытащить публику на сцену, потом облить ее водой из брызгалок, полезть прямо по головам через ряды кресел, мгновенно перескакивать от трогательных улыбок к нетерпеливой злости, задирать и смешно гримасничать, играть с воображаемыми предметами и играть с куклами, паясничать и притворно рыдать. Секрет такого рода представлений один — соблюдая жанр, не останавливаться ни на минуту, не давать публике вздохнуть. И первые сорок минут двум британским клоунам это удается хорошо, а вторые — не очень.
Вот кому удалось все задуманное и даже сверх того, так это режиссеру и художнику Наташе Беловой (наша соотечественница, с середины 1990-х живущая в Бельгии) и актрисе Тите Иакобели, придумавшим спектакль «Chayka» по мотивам пьесы Чехова. Можно даже сказать, пьес Чехова — потому что вспоминается и одноактная «Лебединая песня», про старого актера, прощающегося со сценой, а значит, и с жизнью. Вот и здесь речь идет о старой актрисе по имени Chayka, то ли во сне, то ли наяву оказавшейся вечером на сцене перед немногочисленными зрителями — и это ее последнее выступление. Ей предстоит сыграть Аркадину, но поскольку ее партнеры не здесь, то всю пьесу Чехова «Чайка» ей приходится сыграть в одиночку, используя лишь те немногочисленные предметы, которые есть под рукой. Так, плюшевый мишка становится Треплевым, розовый газовый шарфик — Ниной Заречной, а большое тяжелое кресло — Тригориным.
Но не остроумная игра с предметами и с пьесой Чехова, драматургия которого, к слову, не раз давала очень интересные всходы именно в кукольном театре, делает этот спектакль событием, а удивительная кукла, созданная Беловой, и то, как работает с ней Иакобели. Они в буквальном смысле срослись, будто сиамские близнецы,— молодая актриса и старая актриса-кукла. Сhayka здесь словно второе туловище Иакобели, словно дряхлый побег на молодом стволе, так что на двоих — две ноги настоящей актрисы, а у куклы только одна рука кукольная, а вторая — живая, актерская. Без видимых усилий, без малейшей сентиментальности и без пафоса на сцене в этом спектакле совершается какой-то изумительный акт абсолютного мастерства. Ты видишь воочию, как голосом (спектакль играется на испанском языке) и руками работает актриса, и при этом не можешь понять, каким образом происходит настоящее «оживление» изумительной куклы. Наклон головы, жесты, интонации — это еще понятно. Но каким образом меняется выражение вроде бы неподвижного лица, когда под париком старухи открываются жидкие седые волосики? Наверное, игра света и тонкий расчет угла наклона кукольного лица. А как получается, что на стеклянные кукольные глаза наворачиваются слезы? Впрочем, может быть, они наворачиваются на глаза смотрящего.