Рассказ ведут и о бороде — той самой, с которой боролся Петр I, да так и не победил,— ставшей из лицевого позора символом власти и мужественности, украшением последних русских царей. Борода могла быть знаменем бунта и знаком почета вроде бород «ворчунов» наполеоновской «старой гвардии» или нынешних пионеров-ветеранов Иностранного легиона. К бороде и усам прилагался целый инструментарий: бритв, вакс, помазков, гребней, поддержек для еды и питья — ими наполнена целая витрина. Можно наблюдать длинный путь от родственника абордажной сабли, опасной бритвы Суини Тодда, с которой можно было брить не только бороды, но и кошельки, до блестящего стального прямоугольничка «жиллета», который Мандельштам сравнивал с «визитной карточкой марсианина». Кто только не носит теперь бороду? Уж точно не кучер на навозной бочке, а веселый хипстер на самокате.
Шеренга париков Елизаветы Австрийской на фоне ее парадных изображений соседствует с пышными бакенбардами ее супруга Франца-Иосифа.
Единственный портрет, на котором Сисси представала со свободными волосами, был предназначен только для семейной картинной галереи, нечто вроде home video позапрошлого века.
Особый рассказ ведется о волосах на теле, небритых лобках и подмышках, и проиллюстрирован он довольно вольными фотографиями мужских и женских тел. Именно волосы обрамляют «происхождение мира» на знаменитом полотне Курбе, выставленном здесь с почетом на отдельной стене. Каторжная обязанность женщины удалять волосы на теле и ее право нынешнее их сохранять отзывается в баснях о страданиях плешивых и лысых мужчин, которых мода на бритый «как биллиардный шар» череп освободила от прежнего унизительного крохоборства. На стенах — афиши гастролировавших цирков с людьми, заросшими до состояния павианов, рекламы «женщин с бородой», считавшихся персонажами паноптикума, а в наши дни вышедших на эстраду.
Первый этаж — настоящая энциклопедия шерсти и волоса, и именно на нее тратится максимум времени. Ко второму посетители устают, меж тем именно там находится самое интересное.
Все начинается с хитроумных машин ХХ века для сушки, мытья и окраски волос. Это момент, когда процесс женской стрижки из норы художника-цирюльника вышел на фордовский конвейер, открыв в стеклянных витринах шеренги женщин под космическими колпаками, напрямую общавшихся с богами красоты. Нынешние парикмахеры, чемпионы Франции и мира вроде Оливье Шавальдера или Жан-Батиста Сантенса, не потеряли умения лепить скульптуры из женских волос, изображая фантастических животных или геометрические фигуры. Здесь же — мохнатые наряды Мартина Маржелы, у которого платье рождается из прически. Так что выставка завершается громко, празднично, во весь волос.