«Сёгун»: ревизия западного взгляда на феодальную Японию
На канале FX выходит сериал «Сёгун», где японские феодалы борются за власть любыми средствами в пределах самурайской этики. Главное в нынешней экранизации бестселлера середины 1970-х — то, как по-новому смотрит на эту политическую игру западный наблюдатель.
Пухлый роман Джеймса Клавелла «Сёгун» о приключениях английского моряка в Японии начала XVII века вышел в 1975 году, стал бестселлером и уже спустя пять лет был экранизирован. Телефильм с томным Ричардом Чемберленом в роли белого спасителя был хорош для восьмидесятых, но по нынешним меркам — и этическим, и эстетическим — устарел совершенно: там англичанин смотрел на японцев как на занятных варваров и все действие крутилось вокруг него. В новом сериале все сделано для того, чтобы обернуть этот взгляд в противоположную сторону. Теперь уже японцы рассматривают свалившегося им на голову чумазого авантюриста Джона Блэкторна (Космо Джарвис) как неведомую зверюшку, прикидывая, какую выгоду в разгар войны престолов можно извлечь из его появления на корабле, набитом оружием.
Осака, 1600 год. После смерти верховного правителя страны у власти оказывается малолетний наследник в окружении пяти регентов. Каждый гребет под себя и хочет узурпировать власть, но лишь мудрый Ёси Торанага (Хироюки Санада) по-настоящему заботится о наследнике. «Сейчас не время быть хорошим человеком, нужно стать сёгуном!» — убеждает его старый советник. Сёгунат — такое государственное устройство, когда во главе страны стоит полководец, а не светский правитель. Но Торанага не властолюбив, по крайней мере внешне: «Сёгунат — жестокий пережиток прошлого»,— утверждает он. Только его соперник Исидо (Такэхиро Хира), поднявшийся из низов жестокий военачальник, не так щепетилен, так что Торанаге все же придется взяться за оружие — и использовать Блэкторна в хитросплетении интриг.
Голландский корабль достигает берегов Японии лишь благодаря хитроумию штурмана-англичанина Блэкторна — он разжился картой, где был обозначен Магелланов пролив. Этот путь португальцы тщательно скрывали от голландских и британских торговцев, стремясь оставить закрытую экзотическую страну под своим влиянием. Английский протестант тут никому не нужен — успевшие обжиться в Японии католики принимают Блэкторна в штыки: пользуясь тем, что он не говорит на местном языке, порочат его перед японскими военными феодалами-даймё, называя пиратом. Лишь мудрый Торанага понимает, что дело тут нечисто, и чтобы исключить «трудности перевода», приставляет к англичанину леди Марико (Анна Саваи) — обращенную католичку, которая хорошо говорит на португальском и предана Торанаге.
Нового «Сёгуна», где кипят страсти, невозмутимо рубят головы и варят врагов заживо, так и тянет сравнить с «Игрой престолов» — заделы тут похожи. Но есть и существенная разница: если фантазийная сага про королей Запада с их инцестами и кровавой междоусобицей вокруг Железного трона была песнью льда, пламени и беспредела, то в игре вокруг сёгуната пределы все-таки есть. У самурая нет цели — только путь, и на этом пути прочерчены «красные линии» следования древним ритуалам и принципу самурайской чести.
На все это с изумлением глядит не понимающий ни пса англичанин — и теперь это не взгляд превосходства, а позиция дурака с мороза. «Заткнись и не отсвечивай»,— советует Блэкторну португальский штурман Родригес (Нестор Карбонелл), единственный дружелюбный к нему католик из местных. «Прими свое предназначение, ведь жизнь и смерть предопределены»,— советует бывалый белый сокамерник (кстати, автор «Сёгуна» Джеймс Клавелл во время Второй мировой провел в японской тюрьме три года). И англичанин глядит во все глаза и старается мотать на ус, но всякий раз изумляется тому, как японцы чуть что рвутся совершить сэппуку, и что это за предназначение такое. На его глазах хозяин деревни Идзу господин Касиги Ябусигэ (Таданобу Асано), опозорившись в критический момент перед слугами, всем миром и самим собой, едва не вскрывает себе живот. Блэкторн с трудом постигает причину: вот у этого хитрого и жестокого ушлого дядьки, оказывается, есть свои принципы? Выходит, что есть. Но черт их разберет, этих самураев,— ведь по их невозмутимому виду сложно догадаться, что у них на уме.
Разница менталитетов становится для гостя с Запада не меньшим камнем преткновения, чем трудности перевода. Местные расклады ему разъясняет госпожа Марико: «Пусть вас не вводят в заблуждение наша вежливость, наши поклоны и ритуалы. С самого детства нас учат строить внутри себя непроницаемую стену, за которую мы можем отступить, когда понадобится». По-видимому, Блэкторну предстоит понять, что в живых здесь останется тот, кто не боится умирать,— у местной игры престолов совсем иная, не западная доблесть.