Али Гюрели говорит, что затевал Contemporary Istanbul в середине 2000-х для того, чтобы турецкий арт-рынок открылся миру, как Босфор — пешеходу.
Цель отчасти достигнута: на Art Basel стали приезжать турецкие галеристы и коллекционеры, стамбульские галереи обзавелись филиалами в Европе (Zilberman — в Берлине, Pi Artworks — в Лондоне), галереи из Парижа и Нью-Йорка (правда, не первого ряда) работают с турецкими художниками. Витриной глобалистских достижений на CI17 мог служить стенд стамбульской галереи Dirimart, где работы Саркиса, Айше Эркммен и Инджи Эвинер выставлялись вперемежку с работами Тони Крэгга, Сары Моррис и Ширин Нешат. Россия, как ни странно, не выпала из поля зрения ярмарки: хотя российских галерей в Стамбуле не было (живопись и графику именитых москвичей Зураба Церетели и Айдан и Кайхана Салаховых можно было найти на стенде софийской галереи Art Agency), на CI17 была приглашена музейная делегация с представителями Третьяковской галереи, музея-заповедника «Царицыно», петербургского Манежа и Уральской индустриальной биеннале — видимо, в надежде на закупки и заказы.
Тем не менее нынешняя ярмарка демонстрирует не столько вожделенную включенность в мировой рынок, сколько довольно четкое разделение турецкой художественной сцены на рыночный и биеннальный сегменты.
«Биеннальных» художников кроме Dirimart можно было найти у Pilot, Galerist, BuroSar?gedik и ряда других галерей, ориентирующихся на институции вроде SALT, где в дни биеннале открылась выставка о «лихих девяностых» в Стамбуле, и коллекционеров вроде Сельмана Билала, гостеприимно открывшего двери своего дома, похожего на музей современного искусства, для ярмарочных випов. Однако подавляющее большинство турецких галерей, как кажется, рассчитывают на оформление бутиков, ресторанов, офисов и общественных пространств Галатапорта, Терсане и прочих центров культурно-потребительского досуга. К биеннале и ярмарке было приурочено открытие выставки Танера Джейлана, квир-иконы турецкого искусства: старинная вилла на берегу Босфора в районе Канлыджа, на самом севере города, превратилась в живописно-антикварную инсталляцию на тему запретной любви Стамбула и Константинополя — отечественному зрителю это могло бы напомнить манерно-эстетские интервенции «новых академиков» Тимура Новикова в особняках Москвы и Петербурга. Пока в Канлыдже открывалась выставка Джейлана, в районе Фатих проходила очередная демонстрация против ЛГБТ и западных ценностей. Впрочем, Стамбул настолько велик, что биеннальное искусство пока находит в нем какие-то тихие гавани.