Группа «13» в Музее русского импрессионизма
В Музее русского импрессионизма открылась впечатляющая выставка под названием «Группа «13». В переулках эпохи», посвященная одной из самых странных художественных групп рубежа 1920–1930-х годов. Рассказывает Алексей Мокроусов.
В группу «13» входило много художников, но на двух выставках было по 13 участников, хотя была и еще одна, так и не открывшаяся. В итоге биографический словарь в каталоге новой экспозиции Музея русского импрессионизма насчитывает 31 имя.
В рамках большого проекта на фабрике «Большевик» собрали 360 экспонатов из множества российских музеев, от Архангельска до Таганрога, и частных коллекций. Так складывается портрет группы, из-за которой историю советского искусства не перепишешь, а вот историю советской эпохи увидеть по-новому можно. Художников, участвовавших во всех выставках, не так много — учредители «комитета «13»» Владимир Милашевский, Николай Кузьмин, Даниил Даран и присоединившиеся к ним в 1930-м Борис Рыбченков и Татьяна Маврина. Их объединяли идея единства темпа и единства материала, желание запечатлеть повседневность в рисунке, сделанном быстро и в одной технике, без предварительной работы и позднейших поправок.
В отличие от коллег, сосредотачивающихся на героях своей ретроспективы, куратору Надежде Плунгян интересен контекст. В залах графика и живопись авторов «13» соседствуют с наследием французских авторов. Рисунки Жерико и Милле, картины Глеза и Вламинка размещены на особом фоне, но лишь в одном случае эти вторжения сопровождаются прямой цитатой из художника, подтверждающей, что именно эту картину он видел. Французское влияние пронизывало творчество многих, неслучайно на акварели Ольги Гильдебрандт, подаренной коллеге в 1933-м, посвящение начинается с «Дарану-французу…», а дневники Татьяны Мавриной полны французских имен.
Любовь к французскому чувствуется и в иллюстрациях — главной визитной карточке «13». В залах много книг, прежде всего легендарного издательства Academia; братья Гонкур, Бальзак, Анатоль Франс — и ни одного немецкого литератора. Даже в этом выборе чувствовалось противостояние «живописной» линии «13» жестким графическим рисункам Общества художников-станковистов, стиль которых современники определяли как «немецкий».
Сюжеты группы «13» — гимн повседневности. Жизнь цирка, будни ипподрома, танцовщицы и домашние застолья, тишина московских улиц, редкие извозчики… Название «В переулках эпохи» на редкость точное, здесь нет места залитым солнцем проспектам, маршам из громкоговорителей и бодрым физкультурникам. Может, участники «13» просто пытались не замечать современности? Но и в желании оппонировать в каком бы то ни было виде советской власти их не заподозришь, они всего лишь стараются смотреть на новую жизнь глазами свободного человека. Многие — Кузьмин, Милашевский, Даран, Сергей Расторгуев — выходцы из круга редакции газеты «Гудок», где в разные годы работали Михаил Булгаков, Илья Ильф и Юрий Олеша.
Всего готовили три выставки «13», вторую по счету закрыли, не открыв. Связано ли это с эклектичным характером движения, эстетически расползшегося после присоединения бывших членов группы «Рост»? Помимо Мавриной и Рыбченкова здесь оказались и талантливые сестры из ВХУТЕМАСа Надежда и Нина Кашины. Работы вхутемасовок украшают «В переулках эпохи», хотя с «13» они связаны лишь каталогом второй выставки; имена опубликовали тогда, работы развесили сейчас.
Кроме москвичей и питерцев — Ольги Гильдебрандт и Юрия Юркуна — были и классики с периферии вроде мэтра саратовской художественной жизни Валентина Юстицкого (1894–1951). В 1937-м его арестовали, Юстицкий отсидел десять лет в лагерях. На третьем этаже музея, собравшем творчество участников «13» после формального запрета всех художественных группировок в СССР в 1932-м, показывают его автопортрет 1949 года из собрания Саратовского музея имени Радищева, сделанный после освобождения,— впечатляющий документ искусства и породившего его времени.
Юстицкий выжил, в отличие от погибших на фронте Льва Зевина и Михаила Недбайло, расстрелянных в конце 1930-х Александра Древина, Романа Семашкевича и Юркуна. Гражданская жена Юркуна Ольга Гильдебрандт вызывает особый интерес. Муза поэтического Петрограда — среди ее счастливых поклонников и Гумилев, и Мандельштам,— она была талантлива не только в любви. Это сегодня в иных книгах можно встретить ее характеристику как «художника-любителя», с точки зрения формального образования Гильдебрандт действительно самоучка, как Гоген, современники же ценили ее по-настоящему, Станиславский даже предлагал оформить спектакль во МХАТе.
Последняя выставка «13» прошла в 1931 году в актовом зале МГУ на Моховой, 11 — были времена, когда университет задавал тон в искусстве. Участие Давида Бурлюка в той выставке — странный эпизод в жизни группы: что было делать американскому эмигранту в новой, социалистической Москве? Или иначе не получалось достичь заветного числа 13?
Критика третьей выставки звучала разносно, идеологи Российской ассоциации пролетарских художников не просто обвинили участников в низкопоклонстве, но напрямую назвали их «буржуазными художниками», сознательно работающими «на западного потребителя». К сожалению, западному потребителю посреди сталинской Москвы взяться было неоткуда.